Аккредитация вузов — аналог ГОСТа. Вот только критерии и сама процедура проверки не всегда адекватны, и в некоторых случаях даже могут навредить. ЧТД разобрался, зачем нужна система аккредитации и почему против нее протестуют все больше преподавателей и ученых.
В июне, после проверки Рособрнадзора, у Московской высшей школы социальных и экономических наук (Шанинки) была отозвана аккредитация. Петиция на сайте change.org с требованием упразднить саму госструктуру уже набрала почти 5 тысяч голосов.
Авторы — инициативная группа студентов и выпускников Шанинки — назвали решения надзорного органа «непрозрачными», подчеркнув, что «критерии экспертной оценки не имеют никакого отношения к качеству образования».
Шанинку также поддержал Ученый совет НИУ ВШЭ, а на «Снобе» было опубликовано открытое письмо 200 преподавателей из разных стран с призывом к Рособрнадзору пересмотреть решение. «Шанинка основана в 1995 году и заработала себе имя до того, как получила российскую государственную аккредитацию. На каком-то этапе вуз принял решение добиться этого статуса, и ему это удалось, — говорил тогда в беседе с ЧТД преподаватель Шанинки, социолог Григорий Юдин. — Мы, конечно же, будем пытаться учесть замечания Рособрнадзора и вернуть аккредитацию, но мы готовы двигаться дальше и без нее».
Отзыв аккредитации — это «некритичная ситуация, хотя и неприятная», добавил Юдин: «У Шанинки остается государственная лицензия, которая позволяет продолжить работу».
Шанинка продолжает принимать студентов (в том числе на бюджетные места). Тем не менее, многие студенты усмотрели в происходящем тревожную тенденцию, вспомнив историю с Европейским университетом в Санкт-Петербурге. Два года назад этот авторитетный вуз тоже был лишен аккредитации, а после потерял и лицензию из-за формальных претензий.
Аккредитация и лицензия: в чем разница?
Это разные документы. Лицензия — это право на ведение образовательной деятельности. Если перед вами ООО «Академия стратегического менеджмента и рыболовства» — это еще не значит, что в этой академии действительно чем-то учат (по крайней мере, легально). Для этого нужна лицензия. Аккредитация, в свою очередь, — это документ, который свидетельствует о доверии государства к учебному заведению.
Наличие государственной аккредитации означает, что учреждение соответствует заявленному статусу (институт, академия, университет) и готовит студентов с соблюдением государственных стандартов и требований.
Если вуз успешно прошел проверку, ему дается не только статус, но и деньги из бюджета, а также право давать студентам льготы и отсрочку от армии.
Ценится ли диплом неаккредитованного вуза?
Это больной вопрос для многих — в том числе для тех, кого интересует дополнительное образование. Без аккредитации у вуза остается лицензия, то есть он по-прежнему может готовить студентов и присваивать им квалификацию (а значит, и выдавать подтверждающий эту квалификацию диплом).
Но без аккредитации вуз не может выдавать дипломы государственного образца.
Выпускнику такого вуза нельзя поступать на государственную службу, равно как и в аспирантуру. К тому же далеко не все работодатели хотят связываться с обладателями таких дипломов, — особенно если есть из кого выбирать. Негосударственные дипломы в России по-прежнему считаются ненадежными и вызывают вопросы.
Аккредитация отсеивает вузы. В чем проблема?
В том, что государственные проверки в их нынешнем виде — слишком грубый инструмент, который часто бьет мимо цели. И это главное, за что ругают сегодня Рособрнадзор.
«Действующая модель проверки университетов не позволяет адекватно оценивать качество образования — она ориентирована исключительно на контроль за исполнением формальных, зачастую избыточных предписаний, нежели на оценку реальной организации учебного процесса» — говорится в петиции Инициативной группы студентов Шанинки.
Это вызывает раздражение не только у столичных вузов. Например, преподаватель ВлГУ Наталья Честнова жалуется в комментариях к петиции, что подготовка к очередной проверке парализует работу коллектива.
«Составление документов, которые должны понравиться проверяющим, занимало столько времени, что на качественное преподавание времени не оставалось», — утверждает она. Честнова также согласна с тем, что требования не всегда адекватны.
Например, по государственным стандартам в вузе должен быть спортзал — независимо от того, есть ли в учебном плане физкультура (это одна из претензий к Европейскому университету).
Еще одна причина, о которой говорит доцент департамента психологии НИУ ВШЭ Евгений Осин, — быстрое устаревание стандартов.
«Современное общество развивается настолько быстро, что государственные критерии просто не могут успеть за изменениями, — объясняет он. — Новые специальности появляются быстрее, чем для них успевают написать стандарты. Скажем, психологическое консультирование существует во многих странах как отдельная специальность. А у нас по-прежнему есть одна специальность — психолог». В результате, по мнению Осина, возникает «стандарт троечника».
Проверки отсеивают случайных неподготовленных игроков на рынке образования, но могут создать проблемы по-настоящему профессиональным «кузницам талантов».
Такие прогрессивные и востребованные учебные заведения в силу небольшого штата или малого финансирования не всегд могут выполнить все требования. Случай с Шанинкой как раз и относится к числу таких курьезов. В 2017 году она заняла второе место в рейтинге востребованности вузов сферы управления (экономика, финансы, юриспруденция) в России, а Минобрнауки называло его лидером в рейтинге зарплат выпускников.
Активисты предлагают закрыть Рособрнадзор. Это поможет?
Когда институт аккредитации только создавался, он казался прогрессивным шагом. В начале
Чтобы высшее образование развивалось, сейчас нужна более гибкая — а главное, ориентированная на реальную оценку качества — система.
«Проверяться должны не бумажки, а реальная деятельность университета, — считает преподаватель факультета журналистики МГУ Михаил Эдельштейн. — Надо собирать действительных специалистов в разных областях, чтобы они вырабатывали критерии, придумывали, как это может выглядеть в норме».
Можно пытаться как-то оценить научный вес преподавателей, их публикационную активность, считает он. «Хотя и здесь систему оценивания нужно перестраивать. Можно выборочно перепроверять студенческие работы или проводить какое-нибудь тестирование. Но зачем? На мой взгляд, что ни придумай, все равно все будет хуже — даже не то чтобы хуже, а искусственнее — «невидимой руки рынка», — добавил Эдельштейн.
Альтернативой, по мнению преподавателя, может стать система репутации, а также независимые рейтинги и оценки востребованности выпускников — которые, к слову, существуют уже сейчас.
С ним согласен Евгений Осин: «Если образовательные программы в той же Шанинке аккредитованы университетом Манчестера, который входит во все мировые рейтинги, то студентам, по большому счету, неважно, доверяет ли Шанинке российское государство. Особенно если вы учитесь с прицелом на работу или дальнейшее обучение за рубежом».
По мнению Осина, институты регулирования и репутации могли бы дополнять друг друга — как это происходит, например, в Британии.
«Я не против идеи государственного контроля как такового, — размышляет он. — Другое дело, что когда под это создается отдельной орган, то, чтобы оправдать свое существование, он начинает плодить все новые требования и регламенты. Отсечением „троечников“ могли бы заниматься специальные комиссии, созданные не из чиновников, а из авторитетных представителей образовательного сообщества. Тогда оценивать работу коллег будут настоящие профессионалы, а не люди со списанными диссертациями».
